Севилья. Поэт и его одалиска
В эти зябкие дни, укутавшись в шаль и устроившись по удобнее в кресле, за чашечкой горячего чая, мне почему-то вспомнилось моя поездка в Севилью в прошлом году, как раз где-то в этих числах. Тогда, накануне новогодней ночи, мы с мужем бродили вдоль реки Гвадальквивир и болтали среди прочего о том, что если бы перенестись в прошлое, чтобы взглянуть, какие люди ходили по этим же местам до нас. О ком хранят в себе память эти места. Машина времени была приведена в движение и перед глазами замелькали кареты, уважаемые сеньоры в цилиндрах и пенсне, дамы в изящных платьях, затем их сменили доблестные рыцари и их оруженосцы, слуги...
Так несла нас машина времени, приведенная в действие нашим воображением, менялись эпохи и наряды словно картинки калейдоскопа до тех пор пока перед нами не появились покрытые паранджой женщины и их спутники, одетые в длинные ниже пояса кафтаны.
 |
| Francesco Ballesio |
На берегах Гвадальквивира в Севилье мы перенеслись в те далекие времена, когда политическая карта Испании представляла собой пестрый ковер, сотканный из различных христианских королевств и мусульманских эмиратов, когда в Севилье правил эмир Альмутамид из династии Абадидов. Альмутамид прославился не только благодаря своим государственным заслугам, но в первую очередь как человек, обладающий утонченным вкусом и неисчерпаемой фантазией, как поэт и покровитель искусств. В то время как Альмутамид правил Севильей, сердцем султана правила берберская рабыня по имени Итимад.
Гвадальквивир, великий поток, как называли эту реку арабы, побуждает к прогулкам и к неторопливым беседам. Эмир, облачившись в одежды простого горожанина, любил прогуливаться по берегу в сопровождении своего друга и советника Бен Амара. Во время этих медлительных прогулок Альмутамид часто останавливался для бесед, ну и конечно же поэтических экспромтов, дополняя не достающие строки и рифмы, зная, что обладал преимуществом перед своим другом, которому не удавалось сочинять на ходу экспромты. Но эмир настаивал. Однажды вечером, внимание Альмутамида привлек эффект, производимый лучами заходящего солнца на водной глади реки, она ему показалась кольчугой, скованной из золота. Альмутамид не устоял, чтобы ни сочинить на эту тему двустишие.
Гладь покрывает вечерний бриз
прекрасной кольчугой золотой
Теперь очередь была за Бен Амаром дополнить стихотворение, но тому ничего не приходило в голову. На устах Альмутамида уже было заиграла улыбка победителя, как вдруг за своей спиной он послышался женский голос:
Гладь покрывает вечерний бриз
прекрасной кольчугой золотой
но будет прекраснее кольчуги той
когда скует реку мороза каприз
Друзья лишь разинули рты от удивления. Они обернулись, чтобы взглянуть, кто же дополнил стихотворение с таким изяществом и вдохновением. Перед ними стояла босоногая девушка, ведшая на поводу осленка. И не успели они ее хорошенько рассмотреть, как она тут же быстрым шагом направилась в Триану, старый район Севильи.
Эмир поручил Бену Амару, чтобы тот пошел за девушкой и выяснил, кто она такая и кто ее хозяин, так как ее внешний вид выдавал в ней рабыню. Так оно и было.
Девушку звали Итимад. Эмир предложил хозяину Итимад купить его рабыню за любую сумму, на что гончар ответил, что он с радостью ее подарит, так как работница из нее никчемная и проводит весь день в мечтаниях. Такой пылкий интерес к девушке очень удивил придворных эмира, так как «он до сих пор интересовался лишь наукой, стихами, беговыми лошадьми, а теперь так внезапно потерял голову из-за женщины», удивлялись одни. «Давно уже пора», отвечали другие. Но еще больше было удивление подданных, когда оказалось, что Итимад не была просто капризом эмира. Несколько дней спустя эмир взял рабыню в жену, превратив ее в королеву Севильи. Она была единственной женой эмира и делила его участь в горе и радости.
 |
| Севилья |
Но некоторое время спустя Итимад загрустила. Альмутамид заметил печаль своей возлюбленной и ему во что бы то ни стало захотелось вернуть улыбку на ее милое личико. Итимад же ответила, что ни за какое золото мира невозможно купить, то что ее душа желает. У нее есть одно заветное желание, которое в жаркой Севилье кажется невыполнимым — увидеть снег. Ведь Итимад никогда в своей жизни не видела снега! «Это желание невыполнимо», опечалился Альмутамид, ведь на полуострове снег лежит только на севере в стране христиан, а с Гранадой у меня подписан мир, поэтому не хотелось бы тревожить соседей из-за женского каприза.
Шло время, а Итимад все грустила. Одним февральским утром Итимад проснулась и выглянула в окно. Она не верила своим глазам. Поляна, что простиралась перед старой крепостью, была белой, словно покрытой снежным покрывалом! «На полях лежит снег!», вскрикнула от радости Итимад. Альмутамид в ответ только довольно улыбнулся. Ведь это он приказал завезти из Малаги целый караван телег с миндалевыми деревьями, чтобы посадить их перед окнами старой крепости. Так что теперь, в конце зимы пришла пора их цветения и поле, усыпанное лепестками миндаля, казалось будь то бы покрытое снегом.
Итак, продолжая нашу январскую прогулку по берегу Гвадальквивира в Севилье, мне вспомнилась история берберской рабыни из Трианы, навсегда завоевавшей сердце севильского эмира Альмутамида. Да, как бы мне тоже хотелось сейчас в январе, как в детстве поиграть в снежки. Вспоминаю, как я тогда восхищалась блеском снега в свете уличных фонарей, мне, семилетнему ребенку, казалось самым совершенным зрелищем на всем белом свете. Так что можно прекрасно понять тоску Итимад, жительницы андалузского юга, ни разу в жизни не видевшей снега.
