Гранада конца темных веков: между двух огней. Аутодафе и мистическое пламя любви

Анастасия: История Испании неразрывно связана с историей инквизиции. Волей-неволей гуляя по центральным площадям и проспектам, глядя на импозантные статуи триумфа Непорочной Богоматери (как будто символизирующей триумф инквизиционного трибунала) на Площади Триумфа и неподалеку, на проспекте Конституции, скульптуру мужчины, объятого пламенем, фантазия уже выстраивает подмостки для аутодафе, а отрывки из прочитанных книг, рассказывающих о мрачных днях инквизиции, уже раздувают под этими подмостками огонь, водружая на костры еретиков, не желающих подчиниться властям Инквизиционного Трибунала.

Площадь Триумфа. Фото Наталья Перла

Наталья: Хотя настоящими кулисами для беспощадных казней служили менее помпезные места, такие как площадь Биб Рамбла - когда-то самая популярная площадь арабской Медины, откуда въезжали купцы в караван-сарай и на шелковый рынок. Площадь, расцветавшая праздниками и состязаниями, а после реконкисты кострами, на которых сжигали еретические книги, рукописи и самих еретиков. Теперь там льется вино во множестве кафешек и ресторанчиков, а не кровь, а в сердце поуютневшей и зазеленевшей площади огонь сменила вода, оживляющая фонтан Нептуна.

Площадь Биб-Рамбла. Фото Наталья Перла

Весь саркастический абсурд времени, повседневность которого наполнена трагическими событиями, происходившими в Гранаде на этих площадях в прошлом, легко ощутить по блестящему качественному бреду книги «Критическая история испанской инквизиции» Хуана Льоренте:

Хуана Льоренте: Гранада ежегодно имела свое аутодафе, на котором появлялось по двадцать человек осужденных. Решено было обращаться кротко с морисками, доносившими на самих себя святому трибуналу, примиряя их с Церковью посредством легкой епитимьи, не имевшей для них ничего позорящего. Однако находилось немало таких, кто отказывался обвинять себя из боязни, которую внушала им суровость инквизиции…(Таковые примирялись на аутодафе).

Инквизиция

27 мая 1593 года в Гранаде состоялось очень значительное аутодафе: на нем пять человек было сожжено живьем и пять в изображении; число епитимийных было восемьдесят семь. Все осужденные первых двух разрядов и семьдесят два - третьего были иудействующие; среди других были: магометанин-рецидивист, еретик, отрицавший воскресение мертвых, два лютеранина, два защитника блуда, три богохульника, пять многоженцев и лжекомиссар инквизиции. Это большое количество казней не представляет никаких особенностей, достойных упоминания.

Назову только донью Инессу Альварес, жену альгвасила королевского апелляционного суда, которая была приведена на аутодафе для того, чтобы быть сожженной как убежденная отрицательница.

В числе пяти сожженных в статуях трое умерли в тюрьме, не захотев исповедаться, а двое убежали. 

Среди примиренных видели двух детей четырнадцати лет, которые соблюдали Моисеев культ с семи лет, увлеченные примером своих отцов, также примиренных на том же аутодафе.

Грасия д'Аларсон, появившаяся в качестве иудействующей, была красивейшей женщиной королевства Гранада, ее присудили к тюремному заключению на два года.

Хуан Тренсино, житель Гранады, выдал себя за секретаря суда инквизиции Барселоны и поверенного в особых делах. Злоупотребляя своим мнимым поручением, он заставил Бернардино Манрике отсчитать шестьсот дукатов. Появился на аутодафе со свечой в руке и тростниковой веревкой на шее и был приговорен к получению четырехсот ударов кнута и к шести годам службы на королевских галерах. Он уже выдержал подобное наказание галерами в течение десяти лет. Эти события и другие им подобные дали автору Жиль Блаза сюжет для нескольких эпизодов его романа.

Сан Хуан де ла Крус. Фото Наталья Перла

Наталья: Меня заинтересовала статуя неподалеку от пл. Триумфа, сфотографировала на бегу: человек в костре того нелегкого времени. Логически отнесла образ к аутодафе, но с другой стороны, - как-то все эта тема не вязалась с его видом. Статуя напомнила мне почему-то погребальный памятник Джону Донну (1572-1631), поэту, принявшему духовный сан и служившему настоятелем лондонского собора Св.Павла. Даже мраморный образ его, «последняя метафора короля метафор», оказался не подвластным времени, дважды уцелев в огне, в первый раз в пожаре 1666 года, уничтожившем старое здание собора, и в 1940 году во время бомбардировок Лондона.

Г.Кружков: Лишь какая-то бурая подпалина осталась на постаменте – то ли след пожара, то ли знак внутреннего огня, сжигавшего пленный дух преподобного, ревностно и страстно служившего при жизни Всевышнему...

Наталья: ... и до конца дней (если верить И.Гилилову) не снимавшего с запястья локон другого поэта елизаветинской Англии, одной из первых английских поэтесс и переводчиков, Мэри Сидни, графини Пембрук.

Анастасия: Такая ассоциация может быть на первый взгляд и не безосновательна, но только углубившись в суть дела, становится ясно, что человек может быть не только сожжен на аутодафе (кстати, в переводе: акт веры), но и может сам сгорать изнутри от мистического пламени, разожженного искренней верой и любовью. Именно такое пламя и можно считать очищающим, а не палящие костры инквизиторов. Именно мистическим пламенем животворящей любви объят испанский мистик, монах кармелитского ордена и поэт Сан Хуан де ла Крус, памятник которому с недавних времен украшает проспект Конституции. Строки души, несущейся к богу:

Сан Хуан де ла Крус: Любви живое пламя,
Чьи раны нежностью полны,
Ты истерзало глубь моей души,
Так, не открыв всей тайны мирозданья.
Прервись, как прерывают сны
Оставив на губах всю сладость обладанья.

О нежность песнопений!
О язвенные раны одарений!
О, мягкость рук! Их тонкое касанье -
Вкус вечных жизненных желаний,
За долг оплаченных сомнений
Смерть убивая, обретёшь дыханье! 

Анастасия: Действительно ли это было исключительно пламя любви души, стремящейся к Богу или же был и другой источник вдохновения для Сан Хуана де ла Крус? Слишком много чувственности в этих духовных стихах. И действительно долго искать не приходится. Второй «духовной» половинкой Сан Хуана была Тереса Авильская, основательница ордена босоногих кармелиток, монахиня-реформатор, автор мистических книг - первая писательница Испании. Но давайте продолжим внимать стихам Сан Хуан де ла Крус.

Сан Хуана де ла Крус: Я очутился в том краю, 

вкусив неведенья такого,
что выше знания любого.

Чем больше познает, немея,
ум, тем он меньше постигает
сей пламень, ведший Моисея,
свет, что в полуночи сияет,
но тот, кто все ж его познает,
вкусит неведенья такого,
что выше знания любого.

Наталья: Костры конца темных веков полыхали везде, где теплилась жизнь – если кто-то еще не горел на площади, это не значило, что его ни снедал огонь изнутри. Вот и Сан Хуан де ла Крус объят огнем, – признанный гениальным испанский поэт-мистик, живший какое-то время в Гранаде. Малоизвестный в России, за некоторыми исключениями: его когда-то высоко ценили Вячеслав Иванов и Мережковский (последний посвятил Тересе Авильской и Сан Хуану де ла Крусу книгу).

Любопытно, что Кастанеда в 1974 году сделал слова Сан Хуана из «Разговоров о свете и любви» эпиграфом к своей книге «Сказка о силе».

Как отметил В.Багно об испанце "доне Хуане", Сан Хуан де ла Крус — один из самых немногословных поэтов мировой литературы. Его перу принадлежит чуть более трехсот стихотворных строк. Между тем его лирика признана одной из вершин мировой поэзии.

Для Тересы Авильской Сан Хуан де ля Крус, оставался любимым учеником и другом. Сан Хуан де ла Крус и Святая Тереса Авильская почти всегда, как легко заметить, упоминаются рядом, в связи друг с другом, оба они были причислены к Учителям Католической Церкви, оба канонизированы.

И тут мне снова пришел на ум преподобный Джон Донн с его ранним стихотворением «Канонизация». 

Джон Донн: С чем хочешь, нашу сравнивай любовь;
Скажи: она, как свечка, коротка,
И участь однодневки-мотылька
В пророчествах своих нам уготовь.
Да, мы сгорим дотла, но не умрем, 
Как Феникс, мы восстанем над огнем! 

Теперь одним нас именем зови 
Ведь стали мы единым существом 
Благодаря любви.

Без страха мы погибнем за любовь; 

И если нашу повесть не сочтут 

Достойной жития, - найдем приют 

В сонетах, в стансах - и воскреснем вновь. 

Любимая, мы будем жить всегда, 

Истлеют мощи, пролетят года - 

Ты новых менестрелей вдохнови! 

И нас канонизируют тогда 

За преданность любви.

P.S: Многоголосье данного текста, в котором к личным впечатлениям от прогулкок по Гранаде примешиваются цитаты из литературных произведений, является плодом переписки с Натальей Перла.